Говорят, что любовь облагораживает человека. С того дня, как я полюбил,
мне все время приходилось кому-нибудь врать. Я делал это не нарочно. Просто
мне задавали вопросы, на которые я не мог ответить честно.
- Почему ты столько времени уделяешь прическе? И рубашки стал менять
чуть ли не каждый день?
- У нас в школе работает санитарная комиссия.
- О чем ты все время думаешь? У тебя отсутствующие глаза. Из-за чего ты
вздыхаешь?
- Из-за отметок... У меня появились двойки.
- Их же не было! Откуда они?
- Вот об этом как раз я и думаю. Но па самом деле я думал о Лиле
Тарасовой. Она пришла к нам из другой школы. Помню, па большой перемене
подбежал ко мне Владик Бабкин и таким безразличным-безразличным голосом
говорит:
- Да, кстати... Ты новенькую видел?
- Какую новенькую?
- Тут одна... ученица. Рядом с тобой ость свободное место. Если она
захочет на него сесть, ты скажи, что оно уже занято. Ладно? И пошли ее ко
мне. Я тоже один сижу... Ладно?
- А зачем это?
- Я не могу объяснить... Но поверь - это важно! Минут через пять
новенькая подошла ко мне и сказала:
- Здесь свободное место?
Я посмотрел на нее - и на миг потерял сознание. По крайней мере я
совершенно забыл о Владике и о его просьбе.
- Можно, я сяду? - спросила она.
- Можно,- прошептал я. И на том же уроке схватил первую двойку. Я
схватил ее потому, что очень хотел получить пятерку. Получить на глазах у
Лили Тарасовой!
С тех пор я все время хотел, чтобы у нее на глазах со мной произошло
что-нибудь необычайное или просто хорошее. Одним словом, хотел, как
говорится, предстать перед ней в выгодном свете.
Но наконец я понял, что в таком свете я могу предстать перед ней только
на катке. Потому что я хорошо катался! И я пригласил ее на каток.
Я где-то читал, что выдающийся человек всегда имеет "свое лицо".
Лиля ни в чем не была похожа на остальных! Портфель у нее был мягкий,
вишневого цвета, с двумя золотыми замочками.
Тетрадки и книжки были обернуты в красивую розовую бумагу с разводами,
и не было на них ни одной кляксы и вообще ни одного пятнышка. Самописка
была, как говорится, миниатюрная, карандаш с оранжевым ластиком на конце,
блокнотик изящный, с календарем на обложке. А уж о глазах я н не говорю!..
Лиля заглянула в этот самый блокнотик с календарем и сказала:
- Двадцать восьмое февраля - это суббота. Вот и прекрасно! Пойдем на
каток в воскресенье- двадцать девятого.
- А почему так не скоро?
- Чтобы ты успел заслужить это право!
- Какое... право?
- Пойти со мной на каток!-Она взглянула мне прямо в глаза и спросила: -
На что ты способен ради меня?
-Я ответил:
- На все!
- Вот и прекрасно! Я буду тебя испытывать. Для начала выполни одну мою
просьбу.
- Любую! - воскликнул я.
- Я раньше дружила с Валей. А потом мы поссорились. И у меня осталась
Валина книжка. Я не хочу сама заходить...
- Понимаю! - воскликнул я.- Где живет Валя? Укажи только адрес. Я
отнесу книгу, чего бы это мне ни стоило!
- Вот и прекрасно. Вадя живет прямо подо мной, на втором этаже...
- А ты, значит, на третьем? - быстро сообразил я.
А еще я сразу сообразил, что увижу дом, в котором живет она, поднимусь
по той самой лестнице, по которой каждый день ходит она.
Все это имело для меня очень большое значение! Такое большое, что я
сначала поднялся на седьмой этаж, потом спустился на третий, постоял немного
возле ее квартиры, вздохнул д спустился еще на один этаж...
Двери мне открыл парень лет тринадцати или четырнадцати. Я слышал, что
внешность для мужчин не имеет большого значения. И все же сразу подумал о
том, что парень этот выше меня ростом и гораздо красивее. Мне стало
грустно... Но я взял себя в руки и спросил:
- Валя дома? Мне нужно отдать ей книжку.
- Не ей, а ему! - сказал парень. И протянул руку. Так, значит, это с
ним она раньше дружила? Мне стало совсем тяжело.
- Ты что, ее паж? - спросил Валя.
Высокие и красивые люди могут задавать любые вопросы.
Я молча удалился к себе домой...
Я знал, что дома уже обо всем догадались. Бабушка старалась повлиять на
меня. Но, как всегда, необычно, по-своему.
- А сын моей соседки, который учится в седьмом классе, решил сначала
окончить школу, потом институт, потом прочно встать на ноги и только после
этого думать обо всем остальном! - сообщала бабушка.
Отсюда я должен был сделать вывод, что и мне нужно пригласить Лилю
Тарасову на каток после окончания института.
Маме бабушка в тот вечер сказала:
- Когда тебе в пятом классе понравился один мальчик,
это, я помню, помогло тебе стать отличницей. Это вдохновило
тебя!
Я понял, что и мне не мешало бы стать круглым отличником. На следующий
день я получил по физике тройку с минусом.
- Не узнаю тебя! - сказала физичка.
Я и сам себя с трудом узнавал!
Мне нужно было с кем-нибудь посоветоваться. Я вспомнил о
студенте-геологе Юре, который жил в соседнем подъезде. Его родители тоже
были геологами и часто уезжали в командировку. Однажды, когда они уехали,
Юра заболел чем-то серьезным.
Я, конечно, мог заразиться. Но, пренебрегая опасностью и возражениями
бабушки, ухаживал за Юрой, бегал за лекарствами и даже один раз поставил ему
горчичники.
- Если у тебя в жизни возникнет какая-нибудь трудность, приходи ко
мне,- сказал Юра. Я пришел и все ему рассказал. Он рассмеялся.
- Ну, брат, это не трудность! Ты в шестом классе? Помню, помню...
Случалось! Но все это несерьезно. Ты же рисковал ради меня. И я хочу
ответить тебе тем же самым! А тут и помогать нечего. Все само рассосется,
рассеется. Как дым, как утренний туман!
Примерно через неделю Лиля сказала мне:
- Не хочешь ли подежурить в моем подъезде?
- Хочу! А что это значит?..
- Ну вдруг мне в чем-нибудь понадобится твоя помощь? А ты рядом, в
подъезде...
- Я готов стоять там круглые сутки!
- Зачем же так много? Часа полтора или два в день. И хватит!
Она продолжала меня испытывать.
- Не бойся. Тебе там не будет скучно,- сказала Лиля.- Вместе с тобой
будет дежурить и Владик Бабкин!
Значит, и он тоже проходил испытания.
Мы с Владиком стали дежурить. Лиля спускалась сверху, и мы сопровождали
ее в магазин или на рынок. Мы шли сзади и несли сумки. Она проходила через
двор, где Валя со второго этажа как раз в это время играл в хоккей.
Он останавливался, махал клюшкой и обязательно как-нибудь нас с
Владиком называл. То "почетным эскортом", то "музыкальным сопровождением",
то "прилипалами"...
Встречая нас в подъезде, он каждый раз спрашивал:
- Ну что? Заступили?..
Я все терпел. Я ждал двадцать девятое февраля!..
Один лектор, которого я слышал в парке культуры и отдыха, говорил, что
если мальчишка моего возраста влюбится, то обязательно таскает за косы
девочку, в которую он влюблен, или даже бьет ее.
Мне вовсе не хотелось таскать Лилю Тарасову за косы. Тем более, что кос
у нее вообще не было. Мне очень хотелось пойти с ней на каток. И я ждал...
Однажды, спустившись сверху, Лиля сказала:
- А не кажется ли вам, что здесь, в подъезде, должен остаться кто-то
один?
- Кто?! - спросил я.
- Вы должны решить это в честном бою. Как мужчины!
Владик подошел и стукнул меня по носу...
В один миг Лиля взлетела на второй этаж и закричала:
- Валя! Разними их! Они же убьют друг друга!
Валя неторопливо спустился, увидел мой нос и сказал:
- Ну вот, Лиля, из-за тебя уже пролилась кровь!
Он посмотрел на нее не то с уважением, не то даже как-то еще
серьезнее...
Мой платок был в крови. Но я не замечал ни крови, ни боли, потому что
все это произошло в субботу, двадцать восьмого февраля.
Вечером я позвонил Лиле Тарасовой и сказал:
- Сегодня двадцать восьмое! Значит, завтра двадцать девятое... Мы с
тобой идем на каток!
- Ты ошибся,- ответила Лиля. - Завтра - первое марта! Я забыл... Я
совсем забыл, что год этот не високосный и что нет в этом году двадцать
девятого февраля.
- Я тоже забыла,- сказала Лиля. И рассмеялась.
- Ну и что же?.. Но ведь завтра все равно воскресенье! - сказал
я.-Двадцать девятое февраля или первое марта-какая же разница?
- Очень большая! - сказала Лиля.- Первое марта у меня уже занято. Я
обещала пойти на каток...
- Кому? - перебил я.
В ответ она опять рассмеялась. А я, к сожалению, не смог ей ответить
тем же.
На следующий день утром я спрятался за углом Лилиного дома и стал
наблюдать.
Было холодно. Но мне было жарко...
Она вышла на улицу вместе с Валей, который жил на втором этаже.
Я так и думал! Он держал в руках две пары коньков, ее и свои. И смотрел
на нее так же, как и вчера: не то с уважением, не то как-то иначе... А она
улыбалась.
В ту минуту я понял, что любить нужно только того человека, который
достоин любви!
Я понял это очень ясно и твердо... Но мне от этого было ничуть не
легче.
Я пришел к студенту-геологу Юре и сказал:
- Ты просил, чтобы я... когда будет очень и очень трудно...
- Все то же самое?
- Да...
- Перестань! Это даже смешно. В твоем возрасте? Несерьезно!
Но это было серьезно. Так серьезно, что на следующий день я опять
схватил двойку. И не потому, что не выучил урока, а потому, что ни о чем
другом не мог думать. Одним словом, плохо соображал...
мне все время приходилось кому-нибудь врать. Я делал это не нарочно. Просто
мне задавали вопросы, на которые я не мог ответить честно.
- Почему ты столько времени уделяешь прическе? И рубашки стал менять
чуть ли не каждый день?
- У нас в школе работает санитарная комиссия.
- О чем ты все время думаешь? У тебя отсутствующие глаза. Из-за чего ты
вздыхаешь?
- Из-за отметок... У меня появились двойки.
- Их же не было! Откуда они?
- Вот об этом как раз я и думаю. Но па самом деле я думал о Лиле
Тарасовой. Она пришла к нам из другой школы. Помню, па большой перемене
подбежал ко мне Владик Бабкин и таким безразличным-безразличным голосом
говорит:
- Да, кстати... Ты новенькую видел?
- Какую новенькую?
- Тут одна... ученица. Рядом с тобой ость свободное место. Если она
захочет на него сесть, ты скажи, что оно уже занято. Ладно? И пошли ее ко
мне. Я тоже один сижу... Ладно?
- А зачем это?
- Я не могу объяснить... Но поверь - это важно! Минут через пять
новенькая подошла ко мне и сказала:
- Здесь свободное место?
Я посмотрел на нее - и на миг потерял сознание. По крайней мере я
совершенно забыл о Владике и о его просьбе.
- Можно, я сяду? - спросила она.
- Можно,- прошептал я. И на том же уроке схватил первую двойку. Я
схватил ее потому, что очень хотел получить пятерку. Получить на глазах у
Лили Тарасовой!
С тех пор я все время хотел, чтобы у нее на глазах со мной произошло
что-нибудь необычайное или просто хорошее. Одним словом, хотел, как
говорится, предстать перед ней в выгодном свете.
Но наконец я понял, что в таком свете я могу предстать перед ней только
на катке. Потому что я хорошо катался! И я пригласил ее на каток.
Я где-то читал, что выдающийся человек всегда имеет "свое лицо".
Лиля ни в чем не была похожа на остальных! Портфель у нее был мягкий,
вишневого цвета, с двумя золотыми замочками.
Тетрадки и книжки были обернуты в красивую розовую бумагу с разводами,
и не было на них ни одной кляксы и вообще ни одного пятнышка. Самописка
была, как говорится, миниатюрная, карандаш с оранжевым ластиком на конце,
блокнотик изящный, с календарем на обложке. А уж о глазах я н не говорю!..
Лиля заглянула в этот самый блокнотик с календарем и сказала:
- Двадцать восьмое февраля - это суббота. Вот и прекрасно! Пойдем на
каток в воскресенье- двадцать девятого.
- А почему так не скоро?
- Чтобы ты успел заслужить это право!
- Какое... право?
- Пойти со мной на каток!-Она взглянула мне прямо в глаза и спросила: -
На что ты способен ради меня?
-Я ответил:
- На все!
- Вот и прекрасно! Я буду тебя испытывать. Для начала выполни одну мою
просьбу.
- Любую! - воскликнул я.
- Я раньше дружила с Валей. А потом мы поссорились. И у меня осталась
Валина книжка. Я не хочу сама заходить...
- Понимаю! - воскликнул я.- Где живет Валя? Укажи только адрес. Я
отнесу книгу, чего бы это мне ни стоило!
- Вот и прекрасно. Вадя живет прямо подо мной, на втором этаже...
- А ты, значит, на третьем? - быстро сообразил я.
А еще я сразу сообразил, что увижу дом, в котором живет она, поднимусь
по той самой лестнице, по которой каждый день ходит она.
Все это имело для меня очень большое значение! Такое большое, что я
сначала поднялся на седьмой этаж, потом спустился на третий, постоял немного
возле ее квартиры, вздохнул д спустился еще на один этаж...
Двери мне открыл парень лет тринадцати или четырнадцати. Я слышал, что
внешность для мужчин не имеет большого значения. И все же сразу подумал о
том, что парень этот выше меня ростом и гораздо красивее. Мне стало
грустно... Но я взял себя в руки и спросил:
- Валя дома? Мне нужно отдать ей книжку.
- Не ей, а ему! - сказал парень. И протянул руку. Так, значит, это с
ним она раньше дружила? Мне стало совсем тяжело.
- Ты что, ее паж? - спросил Валя.
Высокие и красивые люди могут задавать любые вопросы.
Я молча удалился к себе домой...
Я знал, что дома уже обо всем догадались. Бабушка старалась повлиять на
меня. Но, как всегда, необычно, по-своему.
- А сын моей соседки, который учится в седьмом классе, решил сначала
окончить школу, потом институт, потом прочно встать на ноги и только после
этого думать обо всем остальном! - сообщала бабушка.
Отсюда я должен был сделать вывод, что и мне нужно пригласить Лилю
Тарасову на каток после окончания института.
Маме бабушка в тот вечер сказала:
- Когда тебе в пятом классе понравился один мальчик,
это, я помню, помогло тебе стать отличницей. Это вдохновило
тебя!
Я понял, что и мне не мешало бы стать круглым отличником. На следующий
день я получил по физике тройку с минусом.
- Не узнаю тебя! - сказала физичка.
Я и сам себя с трудом узнавал!
Мне нужно было с кем-нибудь посоветоваться. Я вспомнил о
студенте-геологе Юре, который жил в соседнем подъезде. Его родители тоже
были геологами и часто уезжали в командировку. Однажды, когда они уехали,
Юра заболел чем-то серьезным.
Я, конечно, мог заразиться. Но, пренебрегая опасностью и возражениями
бабушки, ухаживал за Юрой, бегал за лекарствами и даже один раз поставил ему
горчичники.
- Если у тебя в жизни возникнет какая-нибудь трудность, приходи ко
мне,- сказал Юра. Я пришел и все ему рассказал. Он рассмеялся.
- Ну, брат, это не трудность! Ты в шестом классе? Помню, помню...
Случалось! Но все это несерьезно. Ты же рисковал ради меня. И я хочу
ответить тебе тем же самым! А тут и помогать нечего. Все само рассосется,
рассеется. Как дым, как утренний туман!
Примерно через неделю Лиля сказала мне:
- Не хочешь ли подежурить в моем подъезде?
- Хочу! А что это значит?..
- Ну вдруг мне в чем-нибудь понадобится твоя помощь? А ты рядом, в
подъезде...
- Я готов стоять там круглые сутки!
- Зачем же так много? Часа полтора или два в день. И хватит!
Она продолжала меня испытывать.
- Не бойся. Тебе там не будет скучно,- сказала Лиля.- Вместе с тобой
будет дежурить и Владик Бабкин!
Значит, и он тоже проходил испытания.
Мы с Владиком стали дежурить. Лиля спускалась сверху, и мы сопровождали
ее в магазин или на рынок. Мы шли сзади и несли сумки. Она проходила через
двор, где Валя со второго этажа как раз в это время играл в хоккей.
Он останавливался, махал клюшкой и обязательно как-нибудь нас с
Владиком называл. То "почетным эскортом", то "музыкальным сопровождением",
то "прилипалами"...
Встречая нас в подъезде, он каждый раз спрашивал:
- Ну что? Заступили?..
Я все терпел. Я ждал двадцать девятое февраля!..
Один лектор, которого я слышал в парке культуры и отдыха, говорил, что
если мальчишка моего возраста влюбится, то обязательно таскает за косы
девочку, в которую он влюблен, или даже бьет ее.
Мне вовсе не хотелось таскать Лилю Тарасову за косы. Тем более, что кос
у нее вообще не было. Мне очень хотелось пойти с ней на каток. И я ждал...
Однажды, спустившись сверху, Лиля сказала:
- А не кажется ли вам, что здесь, в подъезде, должен остаться кто-то
один?
- Кто?! - спросил я.
- Вы должны решить это в честном бою. Как мужчины!
Владик подошел и стукнул меня по носу...
В один миг Лиля взлетела на второй этаж и закричала:
- Валя! Разними их! Они же убьют друг друга!
Валя неторопливо спустился, увидел мой нос и сказал:
- Ну вот, Лиля, из-за тебя уже пролилась кровь!
Он посмотрел на нее не то с уважением, не то даже как-то еще
серьезнее...
Мой платок был в крови. Но я не замечал ни крови, ни боли, потому что
все это произошло в субботу, двадцать восьмого февраля.
Вечером я позвонил Лиле Тарасовой и сказал:
- Сегодня двадцать восьмое! Значит, завтра двадцать девятое... Мы с
тобой идем на каток!
- Ты ошибся,- ответила Лиля. - Завтра - первое марта! Я забыл... Я
совсем забыл, что год этот не високосный и что нет в этом году двадцать
девятого февраля.
- Я тоже забыла,- сказала Лиля. И рассмеялась.
- Ну и что же?.. Но ведь завтра все равно воскресенье! - сказал
я.-Двадцать девятое февраля или первое марта-какая же разница?
- Очень большая! - сказала Лиля.- Первое марта у меня уже занято. Я
обещала пойти на каток...
- Кому? - перебил я.
В ответ она опять рассмеялась. А я, к сожалению, не смог ей ответить
тем же.
На следующий день утром я спрятался за углом Лилиного дома и стал
наблюдать.
Было холодно. Но мне было жарко...
Она вышла на улицу вместе с Валей, который жил на втором этаже.
Я так и думал! Он держал в руках две пары коньков, ее и свои. И смотрел
на нее так же, как и вчера: не то с уважением, не то как-то иначе... А она
улыбалась.
В ту минуту я понял, что любить нужно только того человека, который
достоин любви!
Я понял это очень ясно и твердо... Но мне от этого было ничуть не
легче.
Я пришел к студенту-геологу Юре и сказал:
- Ты просил, чтобы я... когда будет очень и очень трудно...
- Все то же самое?
- Да...
- Перестань! Это даже смешно. В твоем возрасте? Несерьезно!
Но это было серьезно. Так серьезно, что на следующий день я опять
схватил двойку. И не потому, что не выучил урока, а потому, что ни о чем
другом не мог думать. Одним словом, плохо соображал...
Анатолий Алексин, "Про нашу семью", глава 4. Двадцать девятое февраля
Комментариев нет:
Отправить комментарий